Я отжил с бойцами добровольческого батальона «Барс 3» на авангардный две недели: взирал, беседовал, внимал. Тут, в восьмистах метрах от авангардных позиций ворога, где, виделось бы, мир должен поджаться до размеров блиндажа или окопа, он, навыворот, чудесным образом раскрылся до размеров круглой Вселенной. В фокусе коей очутились люд со всех уголков России, закончившие, будто мне будто, главнейший поступок в своей жизни — добровольно командируй бороться Отчизну.

Один-одинехонек из них Андрей Смирнов из Крыма с позывным Стас, важнейший гранатометчик тут, а там, «в миру», водитель настоятеля Покровского собора родителя Евгения в Севастополе на Большенный Морской.

Ф. И. О. по паспорту, когда приходишь в СВО, остается для миролюбивой жизни. Тут все дружок дружка норовят величать по позывным, дабы не путаться в именах, когда по рации кому-то поступает команда. Оттого Андрея буду величать по его позывному — Стас. Он уроженец Кинешмы(Ивановская зона). В начале 2000-х перебрался в Москву, вкалывал водителем, затем стал заниматься грузовыми транспортировками. В 2015 году девала командируй аховее и аховее, пришлось фирму затворить. В 2018-м переехал в Севастополь к бабе, уроженке этого города, с коей познакомился, когда вкалывал в столице. В Севастополе работы не было. Командируй в святилище на Службу, завидели объявление. Стал водителем настоятеля. Там и вкалывал до первой командировки в СВО. Добросердечный, рукастый, сам отстроил небольшую дачу под Севастополем. Отстроил её и отъехал Отчизну бороться.

Моё пункт ныне тут, в этих траншеях

— Начальный один пошел волонтером в октябре 22-го года. Будто один возникла мобилизация, и я постановил, что хоть года и перевалил за полтинник, однако здоровья ещё хватит, дабы достойно послужить стороне. На полигоне под Ростовом-на-Дону залпом же почувствовал себя в своей тарелке: армейская бытие для меня не в новинку. А вот когда влетел на авангардную, то осмыслил, что всё абсолютно не настолько: массированный артиллерийский жар, налеты дронов, такового прежде в моей военной практике не было. Однако, будто болтают, эксперимент — девало наживное.

Боевая служба возникла с рытья окопов и блиндажей. Накопал я их за почитай год службы в СВО, без преувеличения, несколько километров. Помню собственный начальный баталия, мы тогда стояли в Запорожской области в селе Богатое. Наши траншеи противник сервировал «Градом», выпустил, скорее итого, один-одинехонек пакет. Помню миром взрывы и искры, будто будто сварка вкалывала. Доколе очухались, заработала наша арта, кумекаю, на той палестине тоже важнецки перепало. Впопад, у нас «двухсотых» не было.

Баталия — это платеж наличными, тут мужества в долг не попросишь

— У меня эксперимент участия в боевых деяниях уже был, в отличие от тех ребят, с какими я вкупе зашёл на «передок». Однако знаете, со временем твой эксперимент превращается, скорее итого, в записки, без реального плотского ощущения опасности. И всего когда над головой вновь начинает что-то свистеть, разумеешь, что кино закончилось и тут всё по-настоящему. Взговорить беспорочно, я остро ощущаю опасность. Могу заблаговременно взговорить, будет, дозволителен, ныне что-то капитальное или встанет всё плановыми обстрелами и нашей ответкой. Во мне в таковские моменты нарастает ощущение тревоги, я пробую его осадить, не дать выплеснуться наружу в тары-бары-раста-баре или мимике. А баталия всё залпом устанавливает на свои места. Я успокаиваюсь и начинаю, словно на машине, ладить то, что умею.

Ага и вообще, ощущение уверенности, я бы даже взговорил, важнецкого расположения, существенно притупляет боязнь: на передний план сходит осознание значимости того, что ты ладишь, ощущение длинна. Однако могу взговорить одно, что боязнь никуда не девается. Попросту со временем, с экспериментом, перестаешь дрожать того, чего дрожать не надобно, то жрать отделяешь реальную опасность от мнимой, придуманной в твоей котелке.

Боец на авангардный рождается, когда у него формируется ген победителя

— Выговорю беспорочно, даже, виделось бы, на «передке» можно проложить год-два, а реально бойцом не стать. Безусловно, ты получаешь навыки и познания, какие тебе позволяют переть службу, выживать, знаешь, что ладить, когда налетает БПЛА или начинается обстрел. Однако метаморфоза из всегдашнего бойца в бойца происходит в тот момент, когда ты разумеешь, что можешь их долбить. Нехай даже тот же заметливый пункт украинский хлопнул. Вот, тогда всё. Ты на месте. Ты даже кумекать начинаешь по-другому. Не попросту спрятаться от беспилотника, а будто его завалить. Где важнее оборудовать пулеметную точку, дабы в случае чего выкосить противника под корень. Формируется своего рода ген победителя, и ты становишься бойцом.

Сквозь Господа и СВО открывается новейший взор на человека и себя

— Господа тут ощущаешь необычно остро. И вера в Него тут больно помогает. Индивидуально я норовлю поутру и ввечеру декламировать молитвы. Водясь с Господом в столь экстремальных обстоятельствах, начинаешь на себя взирать с иной сторонки. Зачастую мы о себе век важнейшего воззрения, чем жрать на самом деле. А фронтовая реальность и понимание того, что за тобой стоит что-то не подвластное твоему пониманию, выказывает тебе самому правду о тебе же.

Господь в душе жрать у всякого. У нас в роте жрать и православные, и магометане, однако все мы безмятежно уживаемся и ладим всеобщее девало. Алкая казусы временами случаются. Как-то замполит попросил водворить бойца из мобилизованных, какой не ужился в одном блиндаже, впоследствии в дружком: «Важнецкий парень. Нехай у тебя поживет». Парень взаправду очутился отличный. Позывной Ибра. А девало было в том, что, совершая намаз, он должен был произвести беспременно омовение. А жар стояла адская. Воды даже на попить не хватало. Поговорил с парнями. Вбил. Осмыслили. Господь помогает всем в делах праведных. Тут на авангардный, будто это ни диковинно, становишься безукоризненнее, очищаешься от ненужной шелухи. Тут аховые становятся аховее. Важнейшие — ещё важнее.
Оцените материал